Тарасов рассказал, как Кикнадзе убрал его из «Локо», а Смородская отреагировала на демонстрацию майки с Президентом

Бывший полузащитник «Локомотива» Дмитрий Тарасов рассказал о конфликте с гендиректором клуба Василием Кикнадзе. По словам хавбека, он подал в суд на железнодорожников за отказ оплачивать операцию на ноге. Также он вспомнил, как его оштрафовала бывшая гендиректор «Локо» Ольга Смородская за демонстрацию майки с Президентом РФ Владимиром Путиным в игре 1/16 финала Лиги Европы против «Фенербахче» (0:2) в 2017 году.

— Я получил травму в последней игре с «Уфой». Сразу провели обследование, — цитирует «Чемпионат» Тарасова. — Сказали, что есть надрыв и надо лечить два месяца. В Москве я прошел необходимые процедуры и улетел отдыхать с семьей. По возвращении сделал УЗИ у знакомого доктора, к которому обращаются в том числе медики «Локо». Я просто хотел посмотреть, как все срастается, а врач мне сказала, что нужна операция: «Как ты сам не видишь? Как не увидели те, кто тебя обследовал?» Я был в шоке.

— Это когда было?

— Середина-конец июня. Честно, я к нашей медицине отношусь так себе, но этому доктору доверяю. Изначально мы договаривались с клубом, что я не лечу на сборы, а еду в Италию на реабилитацию, так как контракт заканчивается. Сказал, раз мне его не продлевают, хочу заняться здоровьем. Мы с Кикнадзе пожали друг другу руки — на реабилитацию он дал добро. Но после встречи с доктором решил поменять билет и в итоге улетел в Рим раньше.

— На обследование?

— Да. Приехал в клинику, но про необходимость операции ничего не говорил. Хирург меня посмотрел, после чего долго думал и сказал: «Если ты в дальнейшем хочешь играть, то я бы на твоем месте сделал операцию. Шансов, что опять не порвется, нет». Знаю, что у итальянцев такая политика: если можно не резать, а восстановиться за счет реабилитации, то они предложат именно этот вариант. Я спросил у него, сколько времени в случае операции займет восстановление? Доктор назвал срок в 2-2,5 месяца. По сути, то же самое время, если бы я просто проходил курс реабилитации.

— «Локомотив» заявил, что операция не требовалась?

— Мне написали: «Дима, мы отправили снимки в Германию и Финляндию, все единогласно сказали, что операция не нужна». Позвонил гендиректору и сказал, что нужна операция. В курс его поставил. По возвращении в Москву мы с ним встретились — разговор получился коротким, минут пять, и не очень хорошим. Я вообще с другими мыслями шел на эту встречу. Хотел попросить после восстановления тренироваться с дублем или «Казанкой», но до этого разговор не дошел.

— Что вам говорил Кикнадзе во время встречи?

— Спросил, кто будет оплачивать мне операцию. Честно, я впервые в жизни не знал, что говорить. Сказал, мол, вы. На что услышал: «А по какой причине?». Ответил, что хотя бы по той, что контракт с клубом у меня до 30 июня. Он сказал, что уточнит этот вопрос, и на этом мы разошлись.

— Какие перспективы у вашего иска?

— Мои юристы разбираются, я не лезу. Не представляю, что должно произойти, чтобы мы это дело проиграли. «Локомотив» в последнем письме мне написал, что отказывается от оплаты операции, но предлагает лечение в «Локо-меде» у нас на стадионе. Я отказался. Как-то это... не знаю. Если для генерального директора это принципиальный момент, тогда почему он таковым не должен быть для меня? Я столько здоровья и сил отдал клубу. Чемпионство есть, серебро, бронза, кубки — я принимал в этом участие, как и остальные игроки, мы творили историю вместе. Даже не думал, что случится такое. Тем более суд.

— Что-то предвещало подобное?

— Наоборот. У нас с Кикнадзе была приятная встреча, мы хорошо поговорили. Когда я не играл, а потом вышел против ЦСКА, мне говорили, что контракт продлят. Я спокойно делал свою работу, ни за что не переживал.

— Вы застали в «Локомотиве» четырех генеральных директоров. Ни с кем конфликтов не было?

— Нет. До этого у нас и с Кикнадзе был душевный разговор на сборах, во время которого он спрашивал, что сделать для команды, как будет лучше. С Наумовым я до сих пор хорошо общаюсь, со Смородской вообще никаких проблем не было. Единственная история — майка с Путиным.

— Досталось?

— Я в кабинете у нее получил люлей. Это, наверное, был самый крупный штраф за все время в «Локо».