«Щелкнул вратарю в шлем, он рухнул — думали, все!» Самый страшный бросок советского хоккея

Известный советский защитник Михаил Татаринов в 2014 году дал большое интервью «СЭ» в рамках рубрики «Разговор по пятницам». Отрывок про его мощнейший бросок, партнеров по «Динамо» и сборной СССР и главного кумира в карьере — в материале ниже.

— Во второй половине 80-х не было хоккеиста с броском сильнее вашего.

— С малолетства отрабатывал. Сорок градусов мороза, снега по пояс, а я бреду в темноте по Ангарску на тренировку «Ермака». Во двор выходил с шайбой, едва рассветало. Бросал по бортам. Грохот на всю округу, народ из окон высовывался. Я кисть закачивал. На турнике по 50 раз подтягивался. И бросал, бросал, бросал.

На всесоюзную «Золотую шайбу» повезли под чужой фамилией. Приказали отзываться на «Игоря Черных». А я там «лучшего игрока» получил. В Ангарск примчались за мной Шагас из ЦСКА, Жиляев из «Спартака» и Самович из Киева: «Где Черных?» — «Да какой Черных, вон пацан бегает!»

— Вратарей калечили?

— В «Соколе» на раскатке нашему же Шундрову от синей линии щелкнул, точно в шлем. Так у него маска выпала. Рухнул — думали, помер! Меня старики, Ладыгин с Голубовичем, чуть самого не зарыли.

В «Динамо» Андрюхе Карпину на тренировке два раза подряд попал — то 8 швов, то 12. Старый шлем «Купер» шайба пробивала. Карпин упертый, просил: «Еще!» Он-то к швам был готов. Я тем более. А жена его — нет. Приехала, плачет: «Остановите Татаринова!» И с Мышкиным была история.

— Слушаем.

— Мы с Сашкой Семаком молодые, нагуляемся. А в «Динамо» Билялетдинов — комсорг, Мышкин — коммунист. На собрании нас отчитывает. Мы шепотом: «Вова, шмалять будем выше колен...» И начинаем на тренировке — Мыш, бедняга, уворачивается. Моисеев свистнет: «Идите, по забору бросайте».

До этого, еще с «Соколом», сгорели «Динамо» 3:7, но я забил гол выдающийся. Почти от своих ворот! Голубович выиграл вбрасывание, мне откинул. А Мышкин вдалеке снежок чистит клюшкой. С кистей ему хоп — вынимай! В сборной его Фетисов подкалывал: «Тебе чернокожий забивает да молодой Татаринов через всю площадку. Вова, куда это годится?»

— Какой чернокожий?

— Мышкин за вторую сборную пустил от черного студента Велгрейна.

— В «Соколе» вы и хет-триком отметились.

— Да, в Воскресенске в последнем туре. Мне в том матче Локотко, здоровый дядя, так врезал, что я от Воскресенска до Киевского вокзала блевал. Встряхнул лампочку. Зато победа нас на пятое место вывела. А значит, у профсоюзной команды перерасчет премий за весь сезон. Плюс 75 процентов. Тысячи по полторы рублей каждому! Возвращаемся в Киев, жены встречают на вокзале. Не мужей целуют, а меня!

— Заслуженно.

— Условия в Киеве были сказочные. Из Ангарска туда переехал в 16 лет. Все, что с собой было, — сетка из-под картошки, пачка «Беломора» и 75 рублей в кармане. А в «Соколе» сразу 100 положили. Пока официально не оформили, деньги приносили в интернат, где учился. В 18 квартиру дали. Так я еще бузил.

— В советском футболе игроку могли переделать паспорт, скостить год-другой. А в хоккее?

— Я не слышал. Вот Яковенко и Добровольский мне говорили, что на год старше, чем по документам. А я паспорт уже в Киеве получал, там по ошибке вместо июля вписали, что родился в июне. Где-нибудь назову дату рождения — 16.06.66 — народ шарахается. Дьявол какой-то, сплошные шестерки...

— ЦСКА тянул вас из «Сокола»?

— Да, но «Динамо» опередило. Свалил я в 1986-м, когда Чернобыль хлопнул. Вася Первухин убедил: «Ты лысым хочешь ходить?» С «Динамо» все закрутилось настолько быстро, что вещи из Киева забрать не успел. Пришлось за ними ехать на такси.

— Откуда?

— Из Москвы. 1200 рублей туда-обратно. Другого способа попасть в Киев не было — из-за чернобыльской аварии отменили все самолеты и поезда. В такой спешке кидал все в сумку, что забыл две золотые медали молодежных чемпионатов мира и тарелку, которую вручили в 1986-м как лучшему защитнику турнира. С концами.

— Каким был Киев в те дни?

— Город словно вымер. На каждом шагу бочки с красным вином. Наливали бесплатно. Как говорили, выводит из организма радиоактивный стронций.

— В сборную вас впервые пригласили еще из «Сокола»?

— Да, в 1984-м. Но от Кубка Канады отцепили. Я с Фетисовым подрался. В центре площадки встретил, в душу прямо. Он мне клюшкой — по спине! Я развернулся — и на него. Так Тихонов с тренировки Славу выгнал, а не меня!

— Чудесная подробность.

— Мы были, как пятое звено, — сзади я с Бабиновым, впереди Ковин, Скворцов, Варнаков. Все ребята «характерные», силовые, никому не уступят. На нас большинство наигрывали. Бабинов сказал: «Никого не бойся!» Ну, я и не боялся. Самое интересное, с Фетисовым после скорешились.

— Зинэтула Билялетдинов всегда был замкнутый?

— Да. Никому не верил, компаний сторонился. Насчет выпивки — даже разговора никакого, не курил. Заходишь в раздевалку — сразу видно, где место Билла. До того чисто, тютелька в тютельку. Конёчки, шнурочки. В «Динамо» он был самый раскачанный. Силищи несусветной. Не знаю, почему сейчас так выглядит — высох весь. Может, на нервах?

— Не исключено.

— Вот по игре я Биллом не восхищался. Для меня один герой — Вася Первухин. Сегодня бы играл — никто бы на Дацюка внимания не обращал. Бывают защитники, у которых четыре глаза. Мало у кого — шесть. А у Васи — восемь! Я играл против Гретцки, Лемье, Ларионова. Но лучше Первухина хоккеиста не видел! Спиной катался быстрее, чем некоторые звезды лицом. Шнурки вообще не завязывал — и как на нем коньки держались? Форму надевал за четыре минуты. В раздевалку заходит последним, а на льду — раньше всех.

— Вы же с ним в паре играли?

— Да, Моисеев разбил связку Билялетдинов — Первухин, меня к Васе поставил. И пошла у Билла глупая ревность. Не скажу, что Толя Федотов, с которым он играл, слабый защитник. Но с Биллом они два «минуса». Или два «плюса», без разницы.

Ни Билялетдинову, ни Мышкину не хотелось, чтоб я в «Динамо» оставался. Но тут команду принял Юрзинов: «Мне на ваше мнение наплевать. Даю шанс Татаринову». Бегал со мной кроссы по Новогорску. В 1990-м после чемпионата мира я пришел в номер к Юрзинову и отдал золотую медаль: «Она ваша». Обнялись с ним, поцеловались.

— Взял?

— Да, на эмоциях. Потом вернул.

— А Первухин — человек удивительно скромный.

— Ни разу матерного слова от него не слышал. Только присказку: «Блин на фиг!» В любую игру — мастер. Хоть в волейбол, хоть в домино.

— Еще уникумы были?

— Вова Зубрильчев, тагильский тихоход. В Харькове учился, не думал ни о каком хоккее. Его заметил Юрий Очнев, привез в «Динамо». У Зубрильчева клюшка тоненькая — как смычок от скрипки. Поставили в тройку к Семаку и Леонову. Так они рвали пару Фетисов — Касатонов! Аж по шнуркам им шайбу возили!