«Спасский был фантастическим пародистом. А как показывал Брежнева!» В Москве похоронили великого шахматиста

Капля горячего воска со свечи капнула мне на руку. Я подошел к гробу великого чемпиона Бориса Спасского — и не горе, а светлую радость почувствовал в душе.

Борис Васильевич прожил невероятную, красивую жизнь, полную удивительных взлетов — и предстанет перед небесами таким же элегантным, как был. Кончина не исказила это удивительное, тонкое лицо. Хочется верить, его конец был легким.

Чья-то заботливая рука повязала Спасскому бабочку. Это было тонко, к месту. Перед главным судьей предстал настоящий чемпион. Русский дворянин.

Я вспомнил, как когда-то здесь же, в храме Христа Спасителя, отпевали Сергея Михалкова. И сын Никита говорил о том же — вроде горе, не стало любимого отца, а внутри свет. Радость. Слушаешь церковные голоса — и понимаешь, как удивительна была жизнь ушедшего.

**

Борис Васильевич когда-то оказался на исландской могиле своего главного соперника Бобби Фишера. Оглядел внимательно — и то ли пошутил, то ли произнес всерьез:

— Хорошо. Для меня есть место.

Хоронить Спасского решили не в Исландии, а на Троекуровском. Мне казалось, лучше бы на старом Новодевичьем. Около монастыря. Или Донском — среди русского дворянства, которое так чтил Борис Васильевич. Похоронили же там на пригорке Солженицына.

Я подошел к той самой Валентине Кузнецовой, которая выхаживала, опекала Спасского все последние годы. Вытаскивала из инсультов. Проговорил, запинаясь, слова соболезнования. Что-то произнес про то самое Новодевичье.

— Мы пытались, — тихо ответила она. — Оказалось — невозможно... А Борис Васильевич был гений — просто не все это понимают... Но и на Троекуровском место нашли особенное. Не то, где сегодняшние звезды, а чуть в сторонке. Где военные в основном, герои.

Что ж, Троекуровское так Троекуровское. Мне хотелось крикнуть на весь мир, что Борис Спасский был фигурой уровня... Ну Рахманинова, например. Или Набокова.

Он еще из тех, «настоящих», чемпионов, чьи имена и привычки знал весь мир. Не только шахматный.

**

Я стоял у гроба — и миллион историй про Спасского всплывал в памяти. Переплетаясь в тугой узел.

Многие связаны с Фишером. Когда президент Буш вознамерился отправить постаревшего смутьяна Бобби за решетку, Борис Васильевич немедленно отозвался:

— Посадите в эту камеру и меня!

Буш не отреагировал, как известно, — зато мрачно усмехнулся из своей Исландии сам Бобби:

— Зачем мне Спасский? Пусть ко мне в камеру посадят лучше эту... Как ее... Костенюк!

Все это я вспомнил — и поблагодарил мысленно Спасского еще и за такой милый фольклор. Бориса Васильевича точно не забудут.

— Спасский был не просто чемпионом, — с чувством произнес президент ФИДЕ Аркадий Дворкович. — Он был человеком с большим юмором...

О, да!

Юмор у Бориса Спасского был на высочайшем уровне — причем юмор тонкости необычайной. Когда не сразу поймешь, то ли шутит, то ли толкует всерьез.

Думаю, оценил бы Спасский и легкое косноязычие распорядителя — который, выговаривая аббревиатуру ФИДЕ по слогам, все равно выговорил как-то не так. А следом начал вдруг перечислять медали усопшего — «За трудовую доблесть», значок «Почетный железнодорожник»...

Будь Борис Васильевич чуть живее — расхохотался бы первым. Все это странное перечисление, все эти медали и значки никак не вязались с его ажурной шахматной игрой, с его вихрами, французскими дамами и автомобилями. Монархическими воззрениями, наконец.

«Большая утрата для страны». Ушел из жизни чемпион мира по шахматам Борис Спасский

**

— Блаженный путь... — выводил святой отец дивным басом.

Путь Спасского в самом деле был блаженным. Богом избранный человек.

В толпе тихонечко говорили про смерть чемпиона — вроде и объяснимую для 88 лет, но мог жить да жить. Выкарабкавшись из двух инсультов, не переборол пневмонию.

— Да и попал еще в инфекционную больницу. Может, она его и доконала. Туда пустили только Валентину, принесла что-то Борису Васильевичу. Он еще шутил, общался. А через два дня звонок...

Кто-то вспомнил, что совсем недавно умерла в Петрограде (на такой формулировке настаивал сам Спасский) его родная сестра, чемпионка по шашкам. Прямо перед этим — родной сын. Вот поэтому в толпе провожающих не было второй жены Бориса Васильевича — старушка не отошла еще от кончины сына. До сих пор потрясена, все потеряло смысл.

Прощание с Борисом Спасским.

Фото Юрий Голышак, «СЭ»

**

Стоящий рядом моложавый гражданин лет семидесяти внезапно оказался 91-летним шахматистом Черемисиным. Достал из пиджачного кармана, козырнул выцветшей фотокарточкой:

— Это мы в 49-м году играем с Борей — ему 12 лет...

Вокруг немедленно собралась толпа. Фотокарточку рвали из рук старые и молодые. Качали головами.

Я желал расспросить обо многом Аркадия Дворковича — часто ли подворачивается возможность общаться с президентом ФИДЕ?

Но Аркадий Владимирович ушел быстрыми шагами, не дожидаясь окончания службы. Около телекамер не задержался, на приветы не реагировал. Видимо, была причина.

Зато никуда не спешил Андрей Филатов, глава российской шахматной федерации. Человек богатый, обаятельный и дружелюбный. Я-то знаю точно — Филатов был когда-то героем «Разговора по пятницам», как и Спасский. Человек исключительный. Потому и был в добрейших отношениях с великим Спасским, в годы заката подпускавшим к себе не президентов, а исключительно хороших людей.

Борис Спасский: «В моей бригаде был шпион»

Мы отошли с Филатовым в сторонку.

— У меня с Борисом Васильевичем столько историй!

— Какая вспоминается прямо сейчас?

— Мы отправились в Берлин на премьеру голливудского фильма «Жертва пешкой». Борис Васильевич комментировал этот фильм — и горячо не соглашался с сюжетными линиями. Утверждал, что не был он таким в 1972-м году, не разбирал в Исландии фанатично это кресло, не было мании по поводу «жучков»... А люди, которые находились с нами рядом и присутствовали на том самом матче с Фишером, смеялись: «Борис Васильевич, вас показали очень точно! Вы были именно таким!» Я видел, как Спасский общался с президентом России. Как ярко, эмоционально рассказывал про тот матч. А я лично ему благодарен, что общался с моими сыновьями. Учил их уму-разуму. Грандиозная личность.

— Раз грандиозная — с вас история номер два.

— Да пожалуйста. Эта история меня действительно поразила. Праздновали юбилей Спасского в шахматном клубе. Вдруг влетает взлохмаченный, запыхавшийся человек с тремя гвоздичками. Лицо знакомое — узнать не могу! Произносит: «Боренька, я специально прилетел на сутки, чтобы тебя поздравить. Может, ты не знаешь, но мои ученики разбирают твои партии. Я даже стал с этим бороться — чтоб не так увлекались шахматами, а занимались своим делом... Но без тебя, может, и не было бы такого творчества в нашей профессии! Они все фанаты Спасского!» Я пододвинулся к Борису Васильевичу, тихонечко спрашиваю: «Это кто?» — «Жорес Алферов, нобелевский лауреат...»

Аркадий Дворкович и Андрей Филатов.

Фото Александр Федоров, «СЭ»

**

Казалось, ничто не сможет меня в этот день удивить сильнее, чем история про нобелевского лауреата — но вдруг замечаю в толпе своего старого знакомого. Борис Постовский, международный арбитр, сто лет живущий в Бостоне! Дружил со всеми великими чемпионами — а у некоторых был секундантом в главных матчах!

Подумалось — глаза меня обманывают. Борису Наумовичу около 90. Тот ли возраст — чтоб порхать через океаны?

Проясняю ситуацию аккуратно.

— А я вас помню! — торжествует Постовский. — Это же вы — «по пятницам»? Это с вами мы так долго сидели в шахматном клубе, что опоздали на метро?

Я чуть виновато признался — и Постовский немедленно заключил меня в объятия. Как обнимал когда-то своего друга Бориса Спасского.

— Вы не представляете, сколько я летел через Кубу...

— Специально на похороны?

— Нет, случайно вышло. В Москве турнир «Аэрофлота». Меня пригласили. Я их не подвел — выдержал полет!

— Вот что значит спортсмен.

— А Спасский какой был спортсмен! Вы не знаете? Он потрясающе прыгал в высоту. Метр восемьдесят точно брал. По тем временам — отличный результат.

— Удивительно.

— А какой у него был дар пародиста! Ооо, это что-то! Шахматистов изображал фантастически. А Брежнева показывал так... Лучше самого Брежнева.

— Давно не виделись?

— Довольно давно. Но в мои приезды заглядывал к нему и Авербаху. Помню, доставил каждому по бочонку меда. Из Башкирии вез. Когда сообщили, что Борис скончался, я полночи вспоминал, как мы со Спасским гуляли по набережной Канн. Там удивительная набережная!

Фото Юрий Голышак, «СЭ»

— Я в курсе.

— Докладываю: у меня давным-давно была травма спины. Упал на Новом Арбате. А на турнир во Францию собирался лететь главным арбитром. Состав невероятный — Глигорич, Спасский, Корчной, Тайманов, Ивков, будущий чемпион мира Пономарев... Думаю: как я в самолет с такой спиной? Шевельнуться не могу! За день до отлета меня в спортивном диспансере на Курской каким-то чудом привели в порядок. За секунду стал другим человеком! Один укол — и все. В Ницце приятель встретил на «Мерседесе» — привез прямо на открытие. Сразу встречаю Спасского, рассказываю про свои печали. Тот улыбается: «Спокойно! Я тебя приведу в порядок. С завтрашнего дня каждый день гуляем...» И действительно — каждый день таскал меня по набережной. Помогло — такой воздух! Боря знал, что говорил.

В этот момент мимо нас пронесли к дверям гроб с телом Бориса Васильевича — и два старых гроссмейстера встретились в последний раз. Постовский проводил чемпиона долгим взглядом, приложил платок к глазам.

Я попытался отвлечь — вспомнил вслух, как говорил мне Спасский когда-то — что был сильнее Фишера в 72-м. Тем обиднее поражение. Все это не отпускало его до последних дней. Я и не рассчитывал ни на какие истории. Но Постовский снова не подвел.

— Он действительно был сильнее в 72-м году, чем Бобби? — спрашиваю у одного из последних людей, кто способен рассказать. Знал лично того и другого.

— Про это двумя словами не скажешь. Думаю, он немножко недооценивал Фишера. В этом, думаю, вина Ботвинника... Они рассуждали немного пренебрежительно: ааа, ну кто такой Фишер? Необразованный! Тогда не было чемпионов мира без высшего образования, Бобби первый такой. До 72-го года Спасский Фишера обыгрывал постоянно. Причем в потрясающем стиле! Еще момент — Борис хотел, чтоб с ним на матч поехал Таль. А Ботвинник был против. Говорил: «Начнет там выпивать...» Это была ошибка. Борису нужна была как раз такая поддержка, которую мог оказать только Таль.

«Матч столетия», перевернувший шахматный мир. Скандальная битва Спасского и Фишера

— Как интересно.

— С другой стороны — присутствовало некоторое давление из Москвы.

— Кто давил?

— Председатель Спорткомитета Сергей Павлов. Когда Фишер начал свои выкрутасы с неявкой на матч, Павлов звонил Спасскому: «Борис, уезжай! Зачем тебе это? Останешься чемпионом мира!»

— Одна из главных тайн шахмат ХХ века — что ж он не уехал-то?

— Я потом у него допытался. Борис мне открыл секрет через несколько лет. Говорит: «Ты понимаешь... Ну уехал бы я. А как с деньгами быть? Никто ничего не перечислил бы. Мероприятие-то сорвано». А это был первый в истории чемпионат мира с высокими гонорарами.

Прощание с Борисом Спасским.

Фото Александр Федоров, «СЭ»

**

Постовский отправился пешочком к шахматному клубу — а темный кортеж на Троекуровское кладбище. Я хотел было отправиться к метро, но понял вдруг — не могу проститься с Борисом Васильевичем, таким дорогим для меня человеком, вот так, наспех. Надо ехать на кладбище. Пусть промозглая погода, то ли дождь, то ли снег — ничего, потерплю.

Мы будто плыли по мартовской Москве. Вот Гоголевский бульвар — и такой милый сердцу Спасского шахматный клуб. Бронзовый Гоголь склонил голову, глядя вслед уходящему великому чемпиону. Вот Никитский... Кинотеатр «Пионер»...

**

...Я бросил ком мерзлой земли — и он глухо разбился о крышку гроба. Отойдя, оглянулся — кругом герои, герои, герои. Борис Васильевич в неплохой компании.

Холмик вырос быстро. Укутали еловыми ветками — чтоб Борису Васильевичу, светлому человеку, было чуть теплее.

Я шепотом пообещал заглядывать.