«Занимаемся в холодном помещении с дырами в потолке». Игорь Паклин — о легкой атлетике Севастополя

Игорь Паклин, чемпион мира 1987 года в помещении в прыжках в высоту, серебряный призер летнего ЧМ-87, чемпион Европы 1986 года и экс-рекордсмен мира (2,41), приехал на первенство России по легкой атлетике среди юношей и девушек младше 16 лет в Краснодар как президент федерации легкой атлетики Севастополя. О том, как обстоят дела в регионе с развитием легкой атлетики, а также о взглядах Паклина на уровень современных прыжков в высоту, он рассказал «СЭ».

Тренируемся в три градуса тепла, «летят» колени

— В каком статусе на первенстве России выступает Севастополь?

— Мы всегда стартовали отдельной командой, с первых дней. Правда, обозначали нас сначала как Краснодарский край — Севастополь. Но последние четыре-пять лет — уже отдельно.

— Сколько спортсменов привезли?

— У нас очень маленький тренерский состав, всего семь человек. Здесь наши спортсмены выступают в спринте, а также коротких и длинных барьерах, прыжках в длину, беге на 400 и 800 метров. В общей сложности привезли человек 15, потому что появилась финансовая возможность. Например, на первенства среди юниоров до 18 и до 20 лет мы вообще не ездили, хотя и нужно было. Но дорога в Смоленск и Екатеринбург ужасно тяжелая, поездом с пересадками двое суток. Приходится ехать до Москвы, а там уже пересаживаться на поезд до места проведения соревнований. Очень далеко. Есть вариант побыстрее, но это или самолет, или скоростной поезд, который идет до Москвы чуть дольше суток. Но это дорого. А те поезда, что подешевле, идут дольше на 10-12 часов. Единственный ближний вариант для нас — Краснодар, 500 километров, поезд или автобус. Поэтому зимой ездим на первенство Южного федерального округа, и вот приехали на летнее первенство России.

— Я правильно понимаю, что легкая атлетика Севастополя и Крыма почти никуда не выезжает?

— Мы даже между Севастополем и Крымом не можем провести межрегиональные соревнования, потому что нет возможности включить их в официальный календарь ВФЛА. Мы не можем выполнить разряды в Симферополе или Ялте, а крымчане — у нас. Приходится выполнять их на выезде или у себя на внутренних стартах. Это сдерживает развитие, но больше всего его тормозит сложная логистика и слабый бюджет на спорт. На сборы нет денег, выехать зимой не получается. Нет манежа, и таким образом выпадают из подготовки четыре-пять месяцев.

«Когда уехали на соревнования, в наш район был сильный прилет». 14-летняя Инесса Мазурик — о серебре первенства России

Зимой у нас холодно, сыро, ветер, дождь. Бесполезно тренироваться. Дети начинают болеть. Зимой легкая атлетика в стагнации, как-то выкарабкаемся к лету, выступаем более-менее, опять уходим в подготовку. Осенью что-то можно показать на первых соревнованиях. А потом все, потому что нет манежа. И это первенство России уже провальное, потому что негде готовиться.

— Севастополь же — не член ВФЛА?

— Нет. Севастополь официально обращался, но пока нет возможности принять. Сейчас в федерацию пришла новая команда, они этим занимаются. Вопрос на повестке дня, во всяком случае, я его поднимал. Не знаю, делал ли это Крым.

— Из-за этого федеральные деньги идут мимо?

— Это влияет в первую очередь на финансирование со стороны местных властей, на перспективы развития легкой атлетики. Манеж не строят, даже в планы не ставят. Сколько мы не убеждаем наши спортивные власти — они строят объекты для бокса, мультикомплексы какие-то. У нас в Севастополе аккредитованы девяносто региональных федераций, каких только нет. Вот под них есть базы какие-то. Для легкой атлетики зимней условий нет вообще.

Как-то выкручивались, выходили на выполнение нормативов к. м. с, даже показывали результаты близко к мастеру спорта, но дальше невозможно. Мы занимаемся в холодном помещении с дырами в потолке. Удалось там двух к. м. с. подготовить в прыжках в высоту. Но от холода колени «летят». На холоде нельзя прыгать. Это лишь кажется, что у нас южный город, а на самом деле очень холодно. Снег и, главное, влажный ветер, он настолько некомфортный для тренировок на улице, что, кроме видов на выносливость, там никому невозможно заниматься. Мы заходим туда, где есть какие-то стены, чтобы ветра не чувствовалось. Но там три градуса тепла.

Джанмарко Тамбери и Мутаз Эсса Баршим.

Фото Global Look Press

В Токио получились получемпионы

— Как человек с личным 2,41 оценивает текущие российские прыжки в высоту у мужчин?

— У меня лично и у моих соратников, у того же Рудольфа Поварницына, у Гены Авдеенко, это вызывает чувство недоумения. Что случилось? У них же, в принципе, все есть, кроме зарубежных поездок. Нам, чтобы в зарубежные поездки попасть, в свое время не хватало 2,27. Надо было прыгать за 2,30 и еще и в сборную отобраться. У нас только внутренний норматив на Олимпиаду был, например, 2,36. И в мае уже четыре человека его имели, а еще четверо были готовы так прыгать. А сейчас Лысенко показывает 2,30, и как-то... все к этому привыкли.

— Ну сейчас и лучший результат сезона в мире пока 2,34, у Дорощука.

— Возможно, это связано с тем, что прыжки в высоту вообще развиваются циклично. Был какой-то подъем в конце 80-х, потом, в 90-х, когда отпрыгал Сотомайор. В начале нулевых ребята снова начали показывать под 2,40, затем снова спад. Сейчас наша дисциплина в нижней точке.

— Вы не связываете это с тем, что Сотомайор вытягивал вид?

— Нет, такой лидер обычно тянет молодежь, а тех, кто уже близко к нему по возрасту, он демотивирует. Когда есть мощный лидер, это, наоборот, душит. Нас спасало, что было несколько лидеров высокого уровня. Те дети, которые еще не видели себя на этих высотах, мечтали об этом. Их, наоборот, это возбуждает, и они тренируются.

А вот те, кто уже выходит на результат 2,25-2,30, смотрят на прыжки 2,40 и думают: «Блин, у меня есть два-три года. Если я 2,40 не прыгну, то уже никому не нужен. Лидеры давят таких ребят. Помню, когда в 17 лет выиграл чемпионат Киргизии. Парни, которые были меня на пять лет старше и выступали там, после этого побросали занятия.

«Еще лет пять смогу составлять конкуренцию на мировом уровне». Лысенко почти справился с высотой 2,33

— В Токио на Олимпиаде вручили два золота. Ребята не захотели делать перепрыжку. Как к этому относитесь?

— Смотря с кем ты перепрыжку делаешь. Я, например, с Авдеенко попал на зимнем чемпионате мира в Индианаполисе. У нас было ровно по 2,40, а мы же друзья по команде. Тер-Ованесян пришел, мы ему говорим: «Давайте две медали». Первое человеческое желание — поделиться со своим другом. Ну что, мне его убивать или ему меня? Тер-Ованесян говорил с организаторами минут пятнадцать. Но ему сообщили, что в регламенте нет двух медалей, будет перепрыжка. Но, когда катарец и итальянец договариваются, я считаю, это — получемпионы.

— Женская высота. Насколько абсолютно лидерство у Магучих?

— Абсолютного вообще в этом мире ничего нет. Она выстрелила, была хорошо готова физически и заряжена. Я вообще не узнал ее внешне, хотя видел до этого. Думаю: ничего себе, что с ней случилось?! Отличные физические данные, скорость. Вырвала 2,10. Но это был пик. Сейчас у нее уровень упал. Я не слежу специально, но видно, что сейчас прыгает в районе 2,00. Ее обыгрывает австралийка Олислагерс. Я думаю, что мировой рекорд был достигнут за счет высочайших физических качеств на конкретный момент.

А выводить человека на пик постоянно очень сложно. Мне ее техника не нравится. Не буду критиковать, но думаю, что можно было построить ее прыжок по-другому. С такими физическими данными можно прыгать выше. Но она уже сформировалась технически. У нее все уже на тонком нервном уровне построено, ломать, переделывать бесполезно. Этим нужно было заниматься в юношеском возрасте, лет в 15-16.