«Турчинский вынес ползала спортивных снарядов: штанги, гири, блины». Воспоминания о великом Динамите
В отрывке ниже — рассказ Владимира Иваницкого о Владимире Турчинском, Адлане Вараеве и опасной комментаторской работе.
Турчинский
— Вы обмолвились — молодых не особенно интересует борцовская история...
— Бывают исключения. Вот, например, мой товарищ и соперник в юности — Динамит. Володя Турчинский. Была у него страсть — с ума сходил от русских силачей начала ХХ века. Гаккеншмидт, Лурих, Поддубный, Заикин... Все про них собирал.
Вовка и сам был страшно силен физически. При этом — кувыркучий, «деревянный». Толкнешь получше — все, иппон. Я его долго боялся.
— Почему?
— Такое вышло знакомство. Мы оба попали в сборную Москвы. Я чемпионат города выиграл, он стал призером. Но Турчинский — психолог! На первой общей тренировке подошел: «Давай поборемся?» Ну давай. У него был коронный прием — «мельница». Тут решил провернуть по-особому. Ка-а-ак зарядил мне между ног — я: «О-ой!» Он, распрямляясь, говорит: «Что?» — и сносит головой челюсть.
— Все было просчитано?
— Сто процентов! После этого я Турчинского панически боялся. Не приведи Бог с ним бороться. Что-то придумает. Я же видел, что Вовка с гирями творит. Пока не понял — кувыркучий.
Он часто приходил к нам в гости, рассматривал фотографии. У отца была большая подборка дореволюционных снимков цирковой борьбы. Первая русская «качалка» — кружок Краевского. Настоящая музейная ценность. На одной карточке Заикин, на другой — Поддубный с Кащеевым. А потом случилась история.
— Так-так.
— Турчинский все гудел: «Пойдем в Музей спорта. Ты не представляешь, как там интересно!» Ну ладно, убедил. Приезжаем в Лужники. В подтрибунных помещениях ни одной живой души — только сидят седенькие бабушки где-то вдалеке.
Турчинский ходит, охает: «Смотри, какой здесь Георг Лурих хороший!» Потом оглядывается — и меня поворачивает спиной: «Встань вот так». — «Зачем?» — «Встань!» Витрины прикрыты стеклом на винтиках. Вовка откидывает пиджак — а у него там как в фильме про Ивана Васильевича...
— Что?
— Отвертки! Начинает крутить и тырить фотографию. Я холодею от ужаса. Больше всего на свете мне хочется сбежать — но не могу. Ноги прилипли. Сквозь зубы шепчу: «Ты что творишь?!»
— А Турчинский?
— «У меня нет Мюррея с таким поворотом руки. Им-то какая разница?» На это место кладет другую карточку, более классическую. Того же Мюррея. Моментально все закрутил — и прогулка по музею на этом закончилась. Я понял — он ходил туда один, присмотрел снимок. А меня потащил как манекен.
— Какое милое чудачество.
— На обратном пути поразила мысль: а что это Вовастый у нас в квартире так заседает-то? Фотографии подолгу разглядывает... А я то выйду чай приготовить, то бутерброд.
— Что-то умыкнул?
— Возможно. Он как раз начал собирать коллекцию.
— История про Турчинского замечательная. Наверняка были и другие?
— Есть одна — надеюсь, ее воспримут нормально... Я был комсоргом сборной Москвы по борьбе. Вовка со спортом уже заканчивал, на лето устраивался в институт гражданской авиации. В спортзале подрабатывал.
Вдруг в сборную приходит письмо: «Просим разобрать вопрос. Ваш спортсмен, который летом трудился в институте, вынес ползала спортивных снарядов. Штанги, гири, блины».
— Круто. Это какой силой надо обладать.
— Я поехал в институт на разборку. Вычислили Турчинского очень просто. Кто был? Володя. Пришли к нему домой — там все лежит. Ну и поручили провести комсомольское собрание у нас в коллективе. Призвать к ответу.
Это было так смешно! Сидят взрослые дядьки. Смотрят на Вовку круглыми глазами. Говорят: мы все понимаем, гири ты вынес незаметно. Но диски-то как удалось? Они от пятерочки до 25 килограммов!
— В самом деле.
— Люди не могли представить, какой Володя здоровый. Им он не сказал. Я потом подошел с тем же вопросом: «Вовас, ты как это сделал-то?» — «Да что? Под пиджак засунул. Идешь мимо проходной, ручкой помашешь: «До завтра!» — и все». Локтем прижал диск к ребрам. 25 кило! Тут меня осенило: «А гриф как вынес?!»
— С этим сложнее.
— Договорился с местным дворником. Тот просунул через чугунные решетки забора, Вовка схватил — и в метро. Были у него свои слабости. Но человек сам себя сделал, это факт. Талантливейший ведущий. Быстрый на язык. Мгновенно отыгрывал любую реплику. Даже в спорте был актер. Но мы Турчинского считывали.
— Это как?
— Если начинал шутить — значит, спекся перед соревнованиями. Смеялись: «Что-то ты рановато в этот раз...» Вовка знал кучу цирковых трюков, которым его обучил Валентин Дикуль. Одно время они плотно общались.
— Что за трюки?
— На глазах зрителей грелку надувал так, что она разрывалась. Никто не знал, что предварительно клал ее в специальный раствор, который размягчает резину. Иначе фиг порвешь. Еще узлы из толстых гвоздей вязал, бате моему дарил.
— Гвоздь — тоже с секретом?
— Разумеется. Обматываешь капроновой ниткой, удерживаешь на огне. Когда обгорает, в этом месте меняется структура металла. Согнуть — уже не проблема.
Протеин
— Когда последний раз видели Турчинского?
— В 2008-м в Питере на чемпионате России по вольной борьбе. Когда Бувайсар Сайтиев феерически победил Махача Муртазалиева, а в моих отношениях с ФСБР и Мишей Мамиашвили (советский борец, позднее президент Фередации спортивной борьбы России — Прим. «СЭ») была поставлена точка.
Я сновал по залу с камерой, ОМОН стоял по кольцу спиной к ковру. Все в касках. А вокруг бушевала эта дикая дивизия. Вижу сцену: какой-то кавказец выигрывает, на парапет нижней трибуны вскакивает взрослый дядька в папахе и танцует лезгинку! Оп-оп! Вы представляете картину?
— Представляем.
— Да не представляете вы ничего! Этот парапет тоньше гимнастического бревна! Я подбегаю, снимаю снизу — и выясняется, порчу кадр Сергею Киврину, знаменитому фотографу. Пячусь, чтобы еще омоновцы попали в объектив — и сбиваю его!
— Киврин мог и засадить штативом.
— Оборачиваюсь: «Ой, Серега, прости...» — «Ничего, ничего. Видишь кадр».
— Турчинский был как зритель?
— Нет, его пригласил Володя Кулибаба. Серьезнейший человек. Почитайте в интернете, сам рассказывать не хочу. Тогда возглавлял федерацию борьбы Санкт-Петербурга. Многое из Эрмитажа ушло к нему...
Он позвал Володю в качестве анонсера. Просто в бабочке выходил в центр ковра — и повторял то, что за секунду до него произносил легендарный Феликс Премильский. Это голос нашей борьбы.
— Нам бы такую работу.
— Я стою со своей камерой, начинается вечерняя часть. Вдруг ватманом мне сзади по голове — бум! Слышу: «Здорово, Вовастый!» Разворачиваюсь — Турчинский стал еще шире, чем прежде. Раскачался. Я обрадовался: «Ты откуда?» — «Меня пригласили, десятку платят. Первым классом прилетел, в «Астории» живу!»
— 10 тысяч долларов в день?
— Да. Я поразился: «Вов, тебе это надо? Даже за десятку?» А он: «Понимаешь, я же бренд. Мне нужно приезжать хотя бы на полчаса на тусовки, ходить, смеяться. Вот появляется человек с деньгами. Говорит: «Ребята, давайте освоим, что-то замутим. Позовем Лолиту, Киркорова... Кого еще? О, Турчинского!» А если не будешь светиться — о тебе не вспомнят. Мимо денег проскочишь». Тогда я понял — работа у него тяжелая. Все эти ночные бдения бьют по организму будь здоров.
— Судьбу Турчинского многие рассматривают как иллюстрацию — куда могут привести стероиды.
— Я вам расскажу одну историю. Конец 80-х. Мы вместе создавали фитнес-клуб на Арбате. В какой-то момент Вовка решил уйти. Произнес на прощание: «Тот, кто строит зал, потом им не владеет». И действительно — через два года бандиты у нас его отжали.
А Турчинский позже сам в эту сферу нырнул, директорствовал в клубе «Марк Аврелий». Для здоровья подкачивался, форму поддерживал. Он же актер, ему нужно. Но когда зал был общий, Вовас подсадил меня на белки.
— Протеиновые коктейли?
— Да. Я так себе иммунку сбил!
— Протеином? Кажется, один из нас после этой беседы внесет коррективы в свое меню.
— С борьбой я уже закончил, но был в неплохой форме. А в зал ходили перекаченные ребята — ну и начали ездить по ушам: «Вот баночка, мне ложечку — а тебе половинку...»
— Это и были первые протеиновые коктейли?
— Да, привезли из Америки. Стоила банка 40 долларов. Я достал одну такую, сожрал треть. Смотрю — поперло! Качки подбадривают: «Давай, давай, все правильно». А я чувствую — вес растет. Перестал есть, качаюсь — но толстею и толстею. Ничего сделать не могу!
— Ну и побочка.
— Потом несколько лет убирал. А они-то вообще лютую гадость жрали, запрещенку, чтобы нарастить. Вроде метандростенолона. Жуткая штука. Все это присутствовало. Вот и уходят в 46 лет — как Турчинский.
— Еще один ваш товарищ юности — бывший президент РФБ Валерий Кузин умер в 42.
— Тут другая история. Валера — мой однокурсник, позже стал ректором ГЦОЛИФКа. В начале 90-х вуз был на грани развала. Помню, приехал делать праздничный сюжет к 1 сентября — и ужаснулся. Полная задница! Запустение и разруха. Вернувшись в редакцию, сказал бате: «Это показывать нельзя».
А Кузин вернул преподавателей, которые успели разбежаться. Обеспечил им стабильное финансирование, построил для них два дома, выдавал квартиры. Все благодаря «Черкизону», который появился на землях института.
— Так что случилось с Кузиным?
— Отравили. Один раз такое уже было — на Олимпиаде в Афинах. Валеру чудом удалось спасти. Но через два года добили. Думаю, это связано с «Черкизоном». Деньги там крутились космические.
Горец
— Вы говорили — разошлись с Мамиашвили. Что стряслось?
— Я работал с ФСБР, снимал по ее заказу документальные фильмы. В том числе об Адлане Вараеве — первом в истории Чечни призере Олимпийских игр. Георгий Брюсов, в то время правая рука Мамиашвили, задание сформулировал так, что я поразился.
— Это как же?
— «Сделай фильм про Адлана. Только сильно его не выпячивай. Там ведь есть братья Сайтиевы, другие ребята...» — «Но мы же портрет снимаем?» — «Да. Но чтобы было в общем — о чеченской борьбе».
— Ну и задания у вас.
— Случались непростые. Такой уж вид спорта. На мину наступить легко. Вот я пытался этот фильм снимать — и, конечно, он Адлану не понравился.
— Почему?
— Та самая «мина». Сразу — «а при чем здесь Сайтиевы?» Через год я фильм переделал — снова ездил к Вараеву и снимал. Эта версия мне очень симпатична. Потому что сам по себе Адлан — что-то удивительное. Настоящий советский спортсмен.
— В смысле?
— Горец. При этом балагур, шутник, песни под гитару, пляски. Это удалось передать. Но когда фильм увидели друзья, началось: «А зачем тебя так показали?»
Первые кадры — стоим в горах. Его родовое село, ущелье. Звучит вопрос: где мы? Адлан отвечает: «Это мое отечество». Что-то добавляет на чеченском. Чуть сдавленным голосом: «Тут на горах деревья стоят, такая красота! А-а-а!» Начинает танцевать.
— Класс.
— Из него это поперло, понимаете? Шикарное начало фильма! А товарищи осудили: «Из тебя сделали дурачка». Люди ж по-разному видят! Поэтому был снят третий вариант. Вот чем опасна профессия комментатора?
— Теперь это и для нас большой вопрос.
— Кто-то твои слова воспримет адекватно. А кто-то с агрессией. Вы ведь знаете Рамазана Рабаданова (дагестанский спортивный комментатор — Прим. «СЭ»)? Дважды в жизни сильно попадал из-за своих комментариев!
— Как «попадал»?
— Рабаданов начинал с работы на собачьих боях. Они безумно популярны на Кавказе. Алабай выигрывает у другого алабая. Рамазан в микрофон: «О-ох, какой сильный! Как его хозяин!» Это слышат друзья сына — и тут же: «Что-о? Он твоего отца собакой назвал!»
Рабаданов сидит в студии, заканчивает репортаж — прибегает сын. Конкретно его забуцкал. Загнал под стол ногами, окровавил.
— Уф-ф...
— Не успел Рабаданов утереться — примчался отец. До которого только-только долетели новости.
— Надо думать, не извиняться за сынулю?
— О чем вы говорите?! Тоже забил Рамазана ногами, под стол загнал. Тот голосил: «Вы не могли с сыном договориться, вдвоем прийти?» Говорю — опасная профессия!
— Мы не думали, что настолько.
— Вот за что меня с «Матч ТВ» убрали? Вернее — в чем нашли повод? В том, что я похвалил парня, возгордился. В нашей самбистской среде внезапно появился белобрысый викинг! Но меня просто хотели отодвинуть. Потому что в последние годы я стал поднимать русскую тему. А на большом телевидении — нельзя. Кому-то это не нравилось. Ждали, ждали, ждали...
